Источник: Библиотекарь.ру – http://www.bibliotekar.ru/rusBurlak/21.htm
Вадим Николаевич Бурлак

Страж Полярной Звезды

Шесть лет Арктического пленения

Мореходы, родом из Окладниковой слободы с реки Мезень, прожили на затерянном во льдах островке шесть лет и три месяца. Трудно поверить, что люди могли продержаться столько времени на этом «осколке» Шпицбергенского архипелага. «А мы верили, молились и трудились — вот батюшка Груман и не забрал нас», — говорили русские робинзоны, когда вернулись домой.
В книге Ле Руа говорится, что из Мезени отправился корабль с четырнадцатью поморами для охоты на китов и моржей.
У одного из островов Шпицбергенского архипелага судно попало в ледяной затор. Поморы поняли, что им не вырваться из этого плена до весны, и решили искать место для зимовки. «Ибо они ясно видели, что каким-нибудь случаем погибнут, ежели останутся на море. Чего ради отправили четырех человек с судна искать…
Как сей остров был совсем пуст и необитаем, то им непременно надлежало снабдить себя оружием и съестными припасами… принуждены они почти целую милю идти по льдинам… отчего они имели в пути столько опасностей, сколько и трудностей. Следственно, им не должно было много при себе иметь груза, дабы не провалиться и не потонуть», — писал Ле Руа.
Алексей и Хрисанф Инковы, Веригин и Шарапов сумели добраться до острова и отыскали там хижину, которую когда-то соорудили поморы.
«…По утру на другой день пошли они на берег, чтобы пересказать своим спутникам о своем счастии и чтобы вынести из своего судна съестные припасы, всякое оружие и, словом, все те вещи, которые почитали нужными для препровождения зимы на сем острове.
… Пришед на место, где они вышли на берег, они увидели только отверстое море и совсем не нашли льду, которым оно накануне покрыто было, но, к самому большому своему несчастью, не увидели и судна. Поднявшаяся в прошлую ночь жестокая буря причинила сие великое бедствие.
Думать можно, что или стеснившие судно льдины разломались и, с стремлением наперши, разрушили его; или они умчали его с собою в пространное море, или оно от какого-нибудь другого случая погибло… и как сие обстоятельство удостоверило их, что им нет больше надежды оставить сего острова, то возвратились они с великою печалию назад в свою хижину…»
Двенадцатью имевшимися у них пулями они добыли двенадцать оленей. Ни одного промаха…
Однажды на берегу нечаянные островитяне обнаружили выброшенное штормом старое бревно. В нем оказался железный крюк. Может, бревно это было обломком погибшего корабля.
Из крюка поморы сделали наконечник для копья. Этим оружием они уложили белого медведя. Его жилы пошли на изготовление тетивы. Луки и стрелы островитяне вырезали из остатков деревьев, занесенных морским течением от материкового побережья.
Вот с помощью такого примитивного оружия поморы добыли около двухсот пятидесяти оленей. Песцов они ловили немудреными силками. Из шкур шили обувь и одежду самодельными иглами из рыбьих костей.
Ле Руа подробно описывал способы выживания поморов на необитаемом острове: «Всех к прибавлению жизни средств вдруг изобрести не можно, но обыкновенно отворяет нам глаза нужда и приводит на ум такие вещи, которых бы в другом случае совсем и вздумать не можно было.
…Они принуждены… долгое время есть почти совсем сырое мясо и притом без соли, которой совсем у них не было, и без хлеба. Безмерная стужа в сей стране и разные неуютности не дозволяли им надлежащим образом варить мясо: в хижине у них была только одна русская печь, следовательно, в ней не можно было ставить котлов. С другой стороны, претерпевали они великий недостаток в дровах, ибо ежели бы разводить им огонь и на дворе, то бы от того не могли иробавиться дровами для своей хижины.
Наконец, беспрестанный страх и опасение от белых медведей препятствовали стрянать кушанье и на дворе.
…чтобы отвратить недостаток в дровах, который их принуждал есть сырое мясо, вздумали они обвешивать оным свою хижину, которая… каждый день была наполнена дымом, восходящим вверх… она служила им некоторым образом вместо коптильни… развешивали они мясо на палочках, в верхней части кровли укрепленных, так что медведи не могли его доставать…»

Севера и возвращение домой

Лишь один из четырех русских робинзонов не дождался спасения. Случилось это незадолго до окончания островного пленения. Цинга… Эту болезнь, вызываемую нехваткой витаминов, не зря называли «наказание Севера». Сколько жителей Заполярья, путешественников, ученых, рыбаков и охотников она погубила! Не миновала цинга и четырех поморов. С их слов Ле Руа описал это постигшее их «наказание Севера».
Хрисанф Инков, которому уже доводилось зимовать в Арктике, поделился с товарищами, как обезопасить себя от страшной болезни.
«Он говорил им, что должно: 1) есть сырое и мерзлое мясо, разрезавши его на мелкие кусочки; 2) пить совсем теплую оленью кровь, как скоро его убьешь; 3) делать сколько можно движения телу и 4) есть сырой ложечной травы (Cochlearia) по стольку, сколько можно будет, ибо сие растение одно токмо, да и то в нарочито малом количестве, здесь попадается…
…всяк знает, что ложечная трава имеет сильное действие в излечении цинги… Трое матросов, употребляя оное, избавились совершенно от сей скорби…
Четвертый, по имени Федор Веригин, показывал всегда непреодолимое отвращение от оленьей крови; сверх же того он был не проворен и весьма ленив и оставался всегда почти в хижине.
С самого начала прибытия его на остров впал он в сию болезнь, а в следующее время усилилась оная в нем так жестоко, что он почти шесть лет в бессилии несносном страдании препроводил. В последние годы своей жизни лежал он беспрестанно в постели, у него недоставало больше сил, чтобы встать прямо, и ниже он привести рук ко рту. Сие принудило спутников кормить его до самой смерти, подобно как новорожденного младенца».
Вынужденных зимовщиков обнаружили такие же, как и они, охотники за морским зверем. Когда их после шестилетней отлучки доставили на родной мезеньскии берег, все трое заявили: «Больше в студеное море не пойдем… Охолодились до скончания дней своих…»
Но, как говорится в предании, бывшие пленники Грумана «за месяцок отогрелись, оттаяли, вволю наелись хлебушка, грибов и ягод, и вновь потянуло их в студеное море».
Перед тем как снова заняться привычным делом, невольные островитяне побывали в Петербурге. Их вызвал в столицу граф Шувалов, чтобы они подробно рассказали о своих приключениях.
Так о мужестве поморов узнали во многих странах. Книга «Приключения четырех российских матрозов к Ост-Шпицбергену бурею принесенных» была переведена на английский, голландский, итальянский, немецкий и французский языки. Она вызывала у читателей XVIII века не меньше восторга, чем знаменитое творение Даниеля Дефо.
А что сегодня? По-прежнему популярен и почитаем во всем мире и в России Робинзон Крузо, а вот о наших героях — Алексее Инкове, Хрисанфе Инкове, Федоре Веригине, Степане Шарапове — преодолевших островное пленение, не сломленных заполярными стужами и ночами, вспоминают мало.

Луч солнца в куске льда

Известный французский журналист Анри Лашамбр побывал на Шпицбергене в конце XIX века. С восторгом описывал он летние погожие дни этой северной земли: «Как только рассеивается туман, глазам представляется целый ряд ледяных зданий, крепостей, соборов самых фантастических форм. Одни величественно неподвижны; другие медленно передвигаются, несмотря на свою чудовищную величину, и при каждом колебании их зеркальная поверхность отражает целый сноп лучей цвета изумрудов, рубинов и сапфиров.
По бокам этих льдин струятся многочисленные водопады, свергающиеся сначала в бассейны, образовавшиеся в самых основаниях этих чудовищных ледяных гор, а потом вливающиеся в море. Все эти большие и маленькие водопады освещаются горячими лучами яркого солнца…
Эта полярная природа, которую считают такой бедной, холодной и безжизненной… сверкает всеми цветами драгоценных камней, представляет настоящий фейерверк, который появляется и исчезает двадцать раз в минуту под влиянием солнечных лучей…
О человек, что ты такое рядом с этим величественным зрелищем?
Как ничтожны твои самые роскошные театральные декорации в сравнении с тем, что видишь здесь, где всю обстановку составляют вода и солнце! Как ничтожны все чудеса, придуманные тобой, созданные величайшими искусствами, наряду с чудесами красок и блеска, которые производит световой луч, проникая в кусок льда!..»
В тот погожий день Анри Лашамбр и его спутники отправились на катере в залив Магдалены. Один из знатоков Шпицбергена показал журналисту место на берегу, где «…находится громадное подземное кладбище, существующее уже несколько веков. Китоловы из Смереенбурга хоронили здесь своих мертвецов».
Когда Лашамбр заметил, что нынешний праздник солнца и льда совсем не вяжется с этим печальным местом, ему ответили: «Такая игра солнца со льдом бывает здесь, лишь когда малыш Якоб приходит почтить своих предков».

Застывшая темень и слабая вода

XVI веке голландские китобои стали осваивать прибрежные воды Шпицбергена. Весть о том, что богаты эти места морскими животными, разнеслась по всей Европе. Летописцы отмечали, что в XVII столетии в районе архипелага в охотничий сезон собиралось до 15 тысяч промысловиков. Одновременно подходило около 300 английских, голландских, датских, немецких, шведских кораблей.
Такое скопление китобоев нередко приводило к ссорам и вооруженным конфликтам. Случалось, что морские охотники отбивали друг у друга добычу, убивали команду конкурентов, а судна соперников топили.
Иногда свои злодеяния они потом оправдывали тем, что «страж Полярной звезды — Шпицберген» потребовал новых жертвоприношений.
Среди китобоев ходила легенда, будто этот северный архипелаг, как некий злой дух, служит Полярной звезде и может по ее повелению превращаться в застывшую от арктических морозов «живую говорящую темень». Она нашептывает и напевает слова, от которых человек сходит с ума и погибает. Эта «застывшая темень» не пропускает людей дальше на север, если не получит жертвоприношения.
Рассказывали арктические китобои и о «слабой воде». Внезапно появляется она в нескольких милях от северных берегов Шпицбергена. Любой корабль и даже легкая лодка не могут преодолеть ее. Все плавающее в обычных условиях словно проваливается в морскую бездну. «Слабая вода» не щадит мореходов и не оставляет никаких следов на поверхности от погибших судов.
Почему она появляется, а затем внезапно исчезает — знает лишь сам Шпицберген да самые посвященные в тайны Севера волхвы и шаманы. Однако и они не могут защитить людей от злой воли «стража Полярной звезды».
Интересно, что легенды о так называемой «слабой воде» существуют также у китайцев, полинезийцев, у некоторых племен северо-американских индейцев.

Кровавая сделка

Сколько островов в архипелаге Шпицберген?
В XVI —XVII веках этого никто не знал. Среди охотников на морского зверя ходили слухи, что их несколько тысяч и они не поддаются подсчету. Сама Полярная звезда по каким-то причинам не позволяет сделать это. Ну, а тот, кто вдруг сумеет сосчитать все острова Шпицбергена, получит власть над этой арктической землей, морским зверем и рыбой. А еще он научится понимать «застывшую говорящую темень». А это значит, что откроются ему многие тайны Севера и самой Полярной звезды.
Люди, которые нарушили студеный покой Шпицбергена, добывая рыбу и зверя в его водах, должны платить кровавую дань. Сколько островов в архипелаге — столько будет отнято человеческих жизней.
Даже в те далекие времена многие понимали, что подобные легенды китобои рассказывали для запугивания конкурентов. Но проявлять недоверие не решались. А вдруг и впрямь осерчает «застывшая говорящая темень» или попадешь на «слабую воду»?
В начале XVII века голландцы создали на западном побережье Шпицбергена несколько постоянных поселений охотников на морского зверя и даже основали городок Смереенбург. Это название переводится как «Город ворвани». Ведь многие жители его не только занимались охотой и рыбной ловлей, но и вытапливали жир морских животных. Ворвань затем отправляли для продажи на материк.
В одной шпицбергеновской легенде говорится, что основали Смереенбург китобои из Амстердама, которых возглавлял Гуго-Единорог. Такое прозвище предводитель получил после того, как совершил тайную сделку со Шпицбергеном.
Впрочем, эта тайна вскоре открылась для всех жителей Смереенбурга. Но о ней шептались с оглядкой.
Оставив своих товарищей на побережье, Гуго один вышел на лодке в море. Три дня он пытался сговориться с «застывшей теменью» — духом архипелага. А на четвертый потерял сознание. Когда очнулся, его лодка была уже на берегу. В кулаке Гуго оказался неизвестно откуда осколок бивня нарвала.
Предводитель китобоев понял: сделка со Шпицбергеном состоялась. Жителям Смереенбурга отныне станет сопутствовать удача в промысле, но за это архипелаг — Страж Полярной звезды — заберет столько человеческих жизней, сколько у него имеется островов.
Поведал Гуго своим товарищам, что им разрешается добывать любого кита, кроме нарвала-единорога. Отныне это животное — покровитель Смереенбурга.
Осколок бивня Гуго стал носить на цепи на шее как талисман, а люди прозвали своего предводителя Единорогом.

Багровое копье

Предание об этом нарвале и сегодня можно услышать от жителей северного норвежского города Тромсе. Но, возможно, появилось оно много веков назад среди охотников на морского зверя, рыбаков и добытчиков пушнины. В справочной литературе сообщается, что единороги не превышают шести, а их винтообразно закрученный бивень — трех метров. Питается этот вид китов головоногими моллюсками и рыбой. А грозное оружие — бивень предназначен вовсе не для нападения на других морских животных. По мнению специалистов, бивень, возможно, служит нарвалам своеобразным стабилизатором во время плавания и для пробивания во льду отдушин. Ведь единороги, как и другие китообразные, долго не могут находиться под водой.
В легендах говорится, что в водах Шпицбергена обитал когда-то гигантский нарвал, прозванный «Багровым копьем». Был он вдвое или втрое больше самого крупного своего сородича. А бивень его превышал семь метров.
Когда король-нарвал сердился, обычно сероватого цвета бивень становился багровым. Полярные мореходы знали: не дай Бог в такие минуты кораблю оказаться на пути единорога. Его грозное оружие пробивало обшивку любого судна, а удар был таким сильным и точным, что у команды не оставалось шансов на спасение. Ни пушечное ядро, ни гарпун китобоя не могли поразить легендарного единорога.

Жители Смереенбурга каждый год в июне или июле замечали, как «Багровое копье» подплывал совсем близко к берегу и подолгу наблюдал за ними. Иногда он издавал различные звуки: рев, стон, громкое бульканье, всплески.
Предводитель переселенцев из Амстердама определял по этим звукам, в каком настроении гигантский нарвал. Не гневается ли на людей? Можно ли выходить в море на промысел?
Гуго хорошо понимал язык «Багрового копья» и никогда не ошибался, растолковывая его сигналы жителям Смереенбурга.

Недобрый взгляд

Наверное, удача сопутствовала на Шпицбергене голландским рыбакам и охотникам за морским зверем. Прошло немного времени, и население городка перевалило за 1200 человек. По тем временам для удаленного от материка северного архипелага — число не малое. Даже в наши дни в самых крупных городах Шпицбергена — Лонгиербиена, Нью-Олесунна, Баренцбурга и Пирамиды — население меньше.
Несмотря на суровые условия Заполярья и свои островные особенности, жизнь в Смереенбурге во многом протекала как на материке: промысел, заготовка, строительство, работа в домашнем хозяйстве, отдых, веселье… Появлялись новые семьи, умирали и рождались люди. Неизвестно, в каком году, но точно в XVII веке, в семье смереенбургского китобоя появился мальчик. Дали ему имя Якоб. Несмотря на такое событие, в тот же день отец новорожденного вышел в море.
Не для пропитания понадобилась ему добыча. Решил китобой загарпунить нарвала, чтобы изготовить из бивня такой же амулет, как у предводителя Гуго.
Знал он, что земляки не одобрят этого. Ведь с самого основания Смереенбурга никто из них не осмеливался убивать единорога. Потому китобой отправился на промысел один и тайком от всех.
Великий необдуманный риск. Да и провинность немалая для жителя северной колонии. Но повезло в тот день отцу новорожденного. Добыл он молодого нарвала. Отбуксировал его к берегу и вдали от людей разделал.
Однако утаить такое событие в маленькой колонии невозможно.
Собрались жители Смереенбурга на совет. Немногословны северные мореходы. Никто не шумел, не бранился, лишь осуждающе посматривали на ослушника да попыхивали трубочками.
Один Гуго после долгого раздумья произнес:
— Беда и тревога задули в наши паруса. Утром у берега видел я «Багровое копье». Недобрый у него взгляд, и бивень свой поднимает высоко над водой…
Сказал это и словно сглазил: отпугнул удачу от жителей Смереенбурга. В тот год, что ни день, больше стало появляться вблизи Шпицбергена чужих кораблей. А это значит, уменьшилась добыча колонистов.
Не раз между пришлыми и местными китобоями вспыхивали ссоры, переходившие в резню и перестрелку. Один за другим гибли мужчины Смереенбурга. Кто от ножей и пуль, кто в схватках с китами, а некоторые уходили в море и неизвестно по каким причинам не возвращались. Отчего и куда они пропадали? Арктика любит молчание и умеет хранить тайны исчезновения людей.
Все чаще собирались смереенбуржцы не для веселья. Скорбили и размышляли, кто погубил их товарищей. Пришлые китобои? Месть «Багрового копья»? Или это Шпицберген собирает кровавую дань: одного человека за каждый свой островок?
А тем временем подрастал маленький Якоб. Хоть и носил он талисман из нарвалового бивня, но и его не обошла беда. Мальчик так и не научился говорить. Со своими сверстниками он не играл и почти не общался. Целыми днями бродил в одиночестве по берегу и что-то высматривал в море.
Иногда Якоб, словно увидев в воде жуткое неизвестное существо, начинал трястись и глухо стонать. Люди в страхе крестились. Им казалось, что они слышат стон не мальчика, а разгневанного нарвала. И даже во взгляде Якоба им чудился жестокий роковой холод глаз «Багрового копья».

Чернокнижник из Роттердама

В такие недобрые времена и появился в Смереенбурге незваный гость. Прибыл корабль за ворванью и сырой кожей, и на берег сошел мрачный господин. Сразу видно: не купец, не охотник, не рыбак и даже не сборщик налогов. Колонисты смекнули: алхимик и чернокнижник!..
Пришельца звали Губерт, а родом он был из Роттердама. А этот город, как известно, еще с XIV века облюбовали ведьмы, колдуны, астрологи, чернокнижники. Особенно много появилось их там после кровавых событий 1585 года. Испанцы захватили тогда Антверпен и беспощадно стали сжигать на кострах еретиков, колдунов, ведьм и, на всякий случай, лекарей и ученых. Кому-то из них удалось бежать от расправы, а затем укрыться в Роттердаме.
Загрустили смереенбургские колонисты: от такого визитера ничего хорошего не жди. Но Шпицберген — не материк, и порядки здесь другие. Кем бы ни был прибывший, все равно — гость. Хочешь не хочешь, а гнать из дома не положено.
А Губерт оказался прытким господином и умел втираться в доверие. За пару дней он облазил окрестности Смереенбурга, насобирал каких-то камней и трав, настрелял разных птиц и, наконец, соизволил сообщить о своей главной цели прибытия на Шпицберген.
Бивни нарвалов! Вот ради чего проделал он долгий путь из Роттердама.
Вначале возроптали жители Смереенбурга. И так на их головы одна за одной валились беды. А за убийство нарвалов никому несдобровать. Каждый понимал: месть «Багрового копья» будет беспощадна и неотвратима.
Но Губерт оказался не из тех, кого можно переубедить и заставить отступиться от намеченного. Видно, и впрямь сам наглый сатана покровительствует чернокнижникам и подсказывает им нужные слова.
Высыпал на стол пришелец из Роттердама горсть золотых монет, положил рядом свиток бумаги и стал прельщать и запугивать народ.
— Вот, господа, перед вами лишь малая частичка золота, которое вы будете иметь, если согласитесь с моим предложением. В золоте — ваше спасение, а в этой бумаге — погибель. Англия вступает в войну с нашей страной. На сегодняшний день у нее стало вдвое, а может, и втрое больше боевых кораблей, и наш флот неминуемо потерпит поражение. Англия стремится к господству в северных водах над всеми островами и к монополии на китовый промысел. Так что и ваши корабли, и дома будут уничтожены. А вас либо утопят, либо отправят в рабство в Вест-Индию. Не верите мне — прочтите этот государственный документ.
Губерт ухмыльнулся и протянул свиток жителям Смереенбурга.
— Читайте сами, если не верите мне… Что же касается чудовища, которого вы называете «Багровое копье»… — чернокнижник сделал паузу и обвел пристальным взглядом слушателей. — Не верьте глупым сказкам. Мы живем в просвещенном XVII веке, сейчас царствуют наука, здравый смысл, расчет и реальные взгляды на мир.
Смело выходите на промысел. Обещаю, вас ждет удача.
За добытые бивни я отвешу столько золота, сколько хватит вам для возвращения на родину и безмятежной жизни там, на берегу залива Эй или Зейдер-Зен. И не будет нужды больше отправляться в опасные северные земли и моря. А месть «Багрового копья» останется глупой сказкой.из далекого прошлого…
Нашелся грамотей среди китобоев. Зачитал бумагу, нредъяв пенную чернокнижником. Убедились: и впрямь
Англия войну затевает и хочет подмять под себя весь северный промысел и захватить все земли в ледовитых морях. Задумались, запыхтели своими трубочками немногословные жители Смереенбурга. И лишь один поинтересовался: зачем понадобилось Губерту так много бивней нарвала?
Чернокнижник не стал утаивать и охотно пояснил: — Бивень единорога — главный элемент элексира «вечной силы и жизни». Из него я буду изготавливать чудо-лекарство.

Последний промысел

Что еретик брякнет — сатана подтвердит, а ветер услужливо разнесет по свету», — говаривали в старину. Попыхтели-попыхтели трубочками китобои, переглянулись между собой да и кивнули дружно в знак согласия. Один Гуго остался хмурым и неприступным.
Звон золота притупляет и рассудок, и страх. На следующий день, подгоняемые надеждой быстро разбогатеть, отправились китобои на промысел.
Будь Гуго таким же говорливым, как чернокнижник, наверняка сумел бы переубедить и остановить товарищей. Но где простому труженику северных морей тягаться в красноречии с образованным Губертом!
Может, и хотел Гуго уклониться от запретной охоты и остаться на берегу. Но разве может предводитель бросить своих товарищей?
В море вышли все. Только женщины и дети остались в Смереенбурге. Да еще чернокнижник продолжал рыскать в окрестностях городка. Снова собирал камни и растения, стрелял птиц.
Только ушли китобои, а на берегу произошло чудо: заговорил немой Якоб. И не просто начал говорить, а предсказывать. Он словно ясно стал видеть все, что происходит далеко за горизонтом:
— Вот подошли корабли наши к стаду единорогов… Вот метнули китобои гарпуны. Вот застонали от боли могучие звери, и море сделалось красным. Велика добыча, да никому она теперь не в радость. Неповоротливыми стали корабли, а кровь единорогов пьянит охотников. Еще и еще мечут они гарпуны и не могут остановиться, неразумные… Смотрят на мир Божий, а видят лишь золото… И собственные руки им теперь неподвластны. Сатана движет ими.
Но конец бойни близок. Уже почуял кровь «Багровое копье» и несется стрелой на помощь сородичам…
Ближе, ближе расплата… Громче смех ликующего сатаны. Вот люди заметили в море стремительные буруны… Вот виден им уже страшный багровый бивень… Они кричат, но ничего поделать не могут. Раскалываются, как скорлупа, корабли… Кровь людей смешивается в воде с кровью единорогов. Теперь они братья, и единый дом у них — морская бездна…
Все!.. Свершилось возмездие. Те, кого не утопил «Багровое копье», попали на «слабую воду». Нет кораблей… А людям стала вечной обителью пучина. Их много было, но меньше, чем островов у Шпицбергена. И Стражу Полярной звезды еще долго собирать кровавую дань…
Кончил пророчить Якоб и снова онемел. Может быть, оставшиеся на берегу женщины и не поверили бы мальчишке, но вдруг увидели, что море у горизонта сделалось красным. А оттуда стремглав неслись к острову чайки. Было что-то жуткое в их криках и гомоне. Птицы летели низко вначале над морем, потом над землей. Дети и жены погибших китобоев явственно видели, что перья чаек вымазаны кровью.
Промчалась обезумевшая от ужаса несметная стая и скрылась за ледяными горами. А на берегу вдруг наступила тишина. Тягостная, долгая, непроницаемая… Ни всплеска воды, ни рокота прибоя, ни завывания ветра…
Сколько длилась она — неизвестно. А прервалась внезапными воплями, стонами, причитаниями, плачем женщин и детей. В исступленном отчаянии никто не заметил, как Якоб ступил на воду и медленно побрел по морской глади, туда, где остывал после сражения «царь нарвалов».
Больше Якоба никто не видел. Пропал навсегда и роттердамский чернокнижник. Кинулись его искать разъяренные жены китобоев, но так и не нашли. Поговаривали потом на острове, будто проклятый Губерт зачем-то полез в пещеры, где жители Смереенбурга хоронили своих покойников. Что произошло в подземелье — неизвестно, однако оттуда он уже не выбрался.
В исторических документах говорится, что Смереен-бург перестал существовать во времена, когда в ближних водах были перебиты почти все киты. Есть версия, будто флотилия англичан напала на корабли китобоев и потопила их, после чего оставшиеся на берегу жители Смереенбурга покинули свои дома и перебрались на материк.
Но и в XVII веке, и гораздо позже северные мореходы разных стран распевали песню о немом Якобе, ставшем братом «короля единорогов», о проклятом чернокнижнике из Роттердама, соблазнившего золотом и сладкими обещаниями китобоев, о Шпицбергене, который оберегает путь к Полярной звезде.
Так ли все произошло в Смереенбурге? Верить ли песням и преданиям или историческим документам? И отчего на самом деле был покинут городок китобоев?..
Точный ответ может дать лишь Арктика.
Но Арктика любит молчание и умеет хранить тайны исчезновения людей.