Источник текста:

РУСЬ. 1864. С. 200-201

Осип Беломорский

РУССКИЕ РОБИНЗОНЫ
(Быль)

В полярных морях превосходство русских моряков неоспоримо. Наши Поморы, далеко не имея тех средств, которыми располагали бедствовавшие на Новой Земле голландцы, провели не одну зиму, но целых семь лет на Груманте (**), – в такой же холодной и негостеприимной пустыне; а между тем воротились домой все живы и здоровы, когда, случайно приставшая к их берегу архангельская ладья, освободила заключенников из дикого состояния. Это историческое приключение, известное в летописях мореплавания, факт известный в Архангельске даже официально, ибо Грумантские Робинзоны, по предписанию начальства были вытребованы в С. Петербург и представлены Императрице, – тогдашним содержателем северных промыслов – графом Шуваловым.
С этого поводу Грумантские Робинзоны сделались предметом любопытства Петербургской публики; молва об одичалых людях быстро ширилась; всяк желал взглянуть на них, видеть их грумантский костюм, и слушать их рассказ о бедствиях и продолжительной жизни на полярном необитаемом острове. Сущность этих рассказов, давным давно забытых, передаем в печати, с беглым очерком сцены, на которой подвизались Русские Робинзоны.
—-
В царствование Императрицы Елизаветы Петровны, одна архангельская звероловная ладья, зимовавшая благополучно на Груманте, – с наступлением весны, после исправления и нагрузки, вступила под паруса и, до отплытия в Архангельск, пустилась в еще одну из соседних бухт, с целию сделать пробный рейс и забрать там остальной промысел, бывший на зимнем складе в разволочной избе (*).
Вскоре, за скалистым мысом, она встретила сильный напор громадных льдов и, в борьбе с ними, разломанная на мелкие куски, погибла со всей прислугою. Между тем, за несколько

——————————————
(*) Голандцы зимовали на мысе Спорай-Наволок, в конце XVII века, отыскивая Северо восточный путь в Индию.
(**) Русское название Шпицбергена.
(*) Разволочными избами мореходы называют старые зимовища, брошенныя хозяевами при выезде на произвол случая. В таких руинах гостят новые пришельцы посланные из зимовья в обход для лова пушных зверей, тут складываются и шкуры при невозможности стащить их на нартах, нагруженных харчами, ловушками с дровами.

часов до крушения, кормщик высадил на попутный берег, обилующий дичью, четырех стрелков, поручив им настрелять диких гусей и оленей для свежей провизии в дорогу.
Такими судьбами стрелки спаслисьот крушения и внезапно очутились в одиночестве среди природы, богатой для промыслов, но студеной, угрюмой, совершенно дикой и удаленной волнами Арктического океана верст на тысячу от ближайшего Норвежского берега.
Грумант состоит из трех больших островов, окруженных архипелагом луд и малых островов; он составляет общее владение Норвегии и России. – Норвежцы постоянно пользуютсявсеми благами грумантский природы, а русские давно оставили в запуске производство здешних промыслов. – С незапамятных времен Грумант был обитаем временными русскими жителями; для годичных промыслов ежегодно приезжали сюда звероловные дружины, наделенные от своих арматоров жизненными и промысловыми потребами; но в продолжение последнего 20-летия ни одно русское судно не основало на Грумантепромыслового зимовища, – вследствие совершенного упадка морских промыслов на северном берегу России.
Предоставленые собственным соображениям и силам, наши моряки не унывали. Они молились горячо и работали, не дремля, на промыслах и в домашнем быту; затепла, до наступления зимнего холода построили себе самоедский дом, т.е. конический из жердей шатер, обтянутый оленьими шкурами. Такое жилье в полярной земле, в отношении гигиены, лучше русского грязного зимовища, ибо, при горении очага, верхнее отверстие, вытягивая беспрестанно воздух, очищает атмосферу, наполненную разными испарениями. В зимовище наоборот.
В темную пору года, особенно когда частые бураны заставляют многочисленную артель лежать безвыходно в зимовище, зарытом под суметами снега, – спертый в тесной избе воздух порождает атмосферу густую и удушливую. Тут человек, вместо того, чтобы освежать кровь дыханием, повреждает ее в самом основании; а, вследствие продолжительного пребывания в такой атмосфере, или гибнет или выносит с собою обильный источник болезней.
– Все оружие пустынников состояло из нескольких винтовок, ножей, топоров, при малом запасе свинца, пороха; вся провизия – несколько ковриг хлеба, немного соли, крупы; затем медный котел, лагун с квасом, оленьи одеяла и носимое платье составляли весь домашний скарб. При таких ничтожных запасах и способах, Грумантские Робинзоны, на первый взгляд, как будто волшебством спасли себя от холода, голода и неминуемой смерти. Между тем чудесное спасение наших мореходов объясняется довольно просто: они с из-детства были знакомы с образом жизни оленных номадов, поэтому знали хорошо, что там, где живет северный олень, может существовать и неприхотливый человек, умеющий промышлятьи ладить с полярной природою. В такой местности в сравнении с Мезенцом, Кемтянином, Колянином, даже в сравнении с нечесанным Самоедом, (*) щеголеватый архангельский мужик значит тоже, что в романе Купера непокидавший градских стен доктор, поставленный в параллель с тенитчиком, человеком грубым, но в опасностях находчивым и до тонкости знающим характер своей пустыни. Водворившись в чум, они стали заготавливать топливо и летние на зиму запасы. Винтовки служили недолго.
Наши пустынники принялись за луки, когда израсходовали огнестрельные заряды.На берегу моря, грудами стелющийся плавичный лес, доставлял материал для топлива, луков, разных домашних поделок и промысловых ловушек; оленьи жилы пригодны на тетивы, а стрел наделали с костяными копейцами; за тем дубинки и ножи, насаженные на длинное ратовище – дополняли вооружение. Таким оружием пустынники поражали разных зверей и птиц, а оленей ловили преимущественно живьем: в ямах, прикрытых хворостом, или же хватали руками, гоняясь за ними на лыжах. Таким образом у наших Робинзонов мало по малу составилось стадо домашних оленей, От оленеводства, кроме оленьего мяса – вареного, жареного и сушенаго на солнце, – они имели молоко, мясо, сало и теплую оленью кровь, – сильное антицынготное лекарство, не лишенное и вкуса. Сверх того молодые моржи, тюлени, рыбы, птицы, яйца, морской салат и щавель разнообразили их пищу.
Из мягких шкур оленей шили себе пимы (сапоги), лапти, чулки, – малицы (блуза, сшитая шерстью вверх), и шапки; а шкуры старых оленей и белыхмедведей употребляли на одеяла и постели. Гусиный, лебяжий и рыбий жир служил для пищи и освещения; соль вываривали из морского рассола котле, который берегли как зеницу ока. При всем том их мучило на первой поре отсутствие хлебной пищи и русского кваса; но со временем они помирились с судьбою, употребляя
————–
(*) Самаеды метко стреляют из луков и винтовок и отлично знают свойства и привычки зверей; поэтому их ловушки весьма искусно принаровлены к силе и нравам животных. На промысл нередко наряжаются в шкуры зверей, ревут, воют, ходят на четвереньках; с подобными проделками самоед, подкравшись к медведю с одним ножом в руке, одерживает победу.Не мало сметливости и отваги самоеды выказывают и в производстве морских промыслов, гоняясь на утлых челноках за моржами и тюленями. Вообще они телосложения крепкого, долговечны и по превосходству моряки.
За исключением немногих родов, обитающих в чаще лесов, – все самоедское племя промышляет у моря, – от устья Мезони до Енисея и Хатанги – в губ. Арх., Тобольск.и Енисейской. Следовательно, из этих париев Севера – легко было бы образовать целую фалангу полярных промышленников и матросов, с пользою для них, и для частной промышленности государства.

чаще морской щавель и самоедский суррогат хлеба, сушеный олений мозг, превращенный в порошок, оленью кровь, засушенную в пузырях, свежие и в прок заготовленные яйца; а из рыбных явств: – юколу, порсу, варку. Юколой называется рыба, слегка поджаренная на огне и высушенная на солнце. Порсою, тем же порядком сушеная рыба и превращенная в порошок. Варка варится в котле до тех пор, пока выкипит вся вода и потом на слабом пару держится столько времени, чтобы разваренная рыба, отделившись от костей, пришла в положение вялости, затем истертая варка для хранения в зиму, претворяется в подобный муке порошок, посредством сушки.
Во многих местах Сибири, даже среди русского населения из порсы и варки с примесью муки пекут блины, аладьи, караваи. Этот запас получается туземцами из лучшей рыбы: стерлядей, муксунов, пеледей, чиров, нельмы и разного вида лососей. Следовательно вопрос о рыбных сухарях, над которым недавно трудились журналы и Экономические Общества, изстари решен у русских инородцев. – Торговой предприимчивости остается рыбное тесто, приготовленное для караваев, обращает в тесто для печения рыбных сухарей. – Равным образом русские инородцы могут поспорить с г. Brochieryо первенстве изобретения представленного им на Лондонскую выставку. А именно: извлекал из крови домашних животных твердую пищу, неподверженную порче. Умеют они тоже, кроме корчима, т.е. оленьего мозга, обращать в порошок мясные части и сохранять вяленными, нарезанные тонкими кусочками, что в своем роде тот же мясной сухарь, но без пряностей и всякой другой примеси.
Словом сказать, добрый гений полярной земли, в виде северного оленя, содержал жизнь несчастных, а молодость, добрый дух и упование на Бога подкрепляли их надежду и здоровье. Тем не менее Робинзоны тосковали по Родине и день выезда из Груманта был торжественным днем в их жизни. Радость усиливалась при мысли, что они, приехав на Грумант, были бедными покручениками, работающими на арматора из скудной платы, а выехали прожиточными промышленниками: ибо, пользуясь дарами туземной природы, не только утоляли голод, но и промышляли в то же время. Оттого добыча возрастала с каждым годом и через семь лет представляла изрядный капитал, состоящий в дорогих мехах, гагачьем, лебяжьем и гусином пухе, моржовой кости и других ценных произведениях пустыни.
Человек рожден для всех климатов. Существование бедного человека обусловливается не климатом, но изобилием дешевых средств для жизни. Лазарони в нищенских проделках горе мычит под прелестным небом; в зеленой Ирландии зачастую люди мрут с голода, да и в самой пресловутой Англии трудолюбивый фабричный работник подвержен той же участи коль скоро не находит себе работы на фабрике и приюта в богадельне! А в стране многоземельной сама природа печется о нуждах человека доставляя ему безденежно, за малый личный труд, и пропитание и набогащение.
Замечательно однакож, что двое из Грумантских Робинзонов, сохранившие свое здоровье на вольном воздухе, впоследствии погибли от корбута в Новоземельском Зимовище. Причина:
На Груманте лишь только появилась назубица – первый признак цынги, звероловы для исцеления пили теплую оленью кровь, либо ели живую рыбу, добытую прямо с моря; а в новоземельских зимовищах никогда не бывает под рукою этих антицынготных лекарств. – Такая целебна сила заслуживает полной гласности, хотя первый способ обнародован академиком Лепехиным, а поледний в наш век бывшим Енисейским Граждан. Губернатором Степановым. Вот подлинные их слова:
Лепехин: «Самоеды не знают цынготной болезни; сему приписывают они причиною употребление крови оленьей. Русскиво время своего странствования в Самоедской тундре, бывают сею болезнию недужны, но оленьею же кровию от оной освобождаются (*).
Степанов: Самое любимое занятие для Остяков есть рыбная ловля, которая впрочем не доставляет им никакой выгоды кроме собственного продовольствия вовремя ловли и годового запаса. Едва от весеннего солнца начнут рыхлеть снега, лыжа не скользит и нога проваливается, как остяки оставляют свой звериный лов, но не возвращаются в землянки.
Старшина семьи, смотря по ее многочисленности, разбивает несколько чумов, обернутых берестою, на берегу любой реки, где намерен заниматься рыбною ловлею.Начинается приготовление лодок, снастей, и ежели работа готова, не ждут пока пройдет река, пробивают лед пешнями и продевают сети.
С жадностью бросаются они на рыбуи пожирают ее сырую. Неодна страсть к сей пище возбуждает в них столь сильное побуждение, но и величайшая польза. Наклонные к корбуту страдают они от него в тесных сырых землянках в течение осени. Зимою в время звериной ловли при беспрестанной стуже болезнь усиливается, но едва начинают употреблять сырую рыбу как облегчают мгновенное облегчение и совершенно оживотворяются до осени. (**) Врачи могут приписать явление сие за басню. Но действенность сего лекарства докажет истину тому, кто без упорной самости захотел бы исследовать сию целебную силу природы (***).
Эта сила – полагаем, иодин, который существует в морской рыбе и благоприятствует здоровью. Недаром же на всем северном берегуот
——————————–
(*) См.: Путешествие Лепехина и Озарецковского. Т. IV.
(**) Остяки, о которых идет речь, народ безоленный, а потому лишенный способа пользоваться оленьею кровью во всякое время.
(***) Енисейския Губерния часть IIстр. 63

Печеры до Камчатки ведется обычай есть сырую мерзлую и живую рыбу. На Печоре животрепещущая пеледь, а в Березове живая Обская селедка, заменяют Сибаритские устрицы. Конечно, на вкус нет образца, по крайней мере известно, что неосновательные привычки стареют и изменяются, как все модные прихоти, – но привычки разумные, основанные не на одной прелести, а и на очевидной пользе, обращаются в вековую натуру человека.
– В Беломорье под влиянием под влиянием брюзгливого и своенравного раскола, давно вышла из употребленияихтиофагия и считается поганьюоленья кровь; за то Беломорские, в океане, рыбныя ватаги и звероловные зимовища отличаются свирепством скорбута.

 

 

Comments are closed