Старчиков Михаил Юрьевич

Полярные Робинзоны

Несчастливые сии люди прожили
почти шесть лет в сем печальном жилище

Пётр-Людовик Ле Руа

1

Лето 1749 года,
остров Малый Брун,
Северный Ледовитый океан

Гребцы дружно налегали на вёсла, и баркас быстро летел вперёд, постепенно приближаясь к покачивающемуся на волнах кочу* «Варфоломей». В белёсой дымке где-то сзади постепенно таял огромный остров, покрытый льдом и снегом.

— Спасибо те, Господи! — размашисто перекрестился заросший чёрной с проседью бородой мужчина средних лет. — Долго мы здеся мытарствовали, и спасения уже на ждали!

Помимо четырёх гребцов, на деревянных скамьях сидело трое мужиков в одежде и унтах из хорошо выделанных звериных шкур. Гребцы то и дело косились на них, с трудом удерживаясь от расспросов. Наконец один из них не выдержал, и переведя дыхание, поинтересовался:

— А чегой-то вы в одёже такой чудной, не християнской? Может, вы басурмане какие?

— Сам ты басурманин! — живо отозвался чернобородый, доставая из-за пазухи медный крест. — Вона, гляди-ка!

Не моргнув глазом, молодой моряк продолжил спрашивать, чувствуя молчаливую поддержку товарищей:

— Кто же вы есть, сердешные? И как вас на энтом Малом Бруне** угораздило оказаться?

Тяжело вздохнув, его собеседник сузил глаза и начал рассказывать, иногда выпивая воды из стеклянной фляги:

— Кличут меня Алёшкой Химковым, а это товарищи мои Ванька Химков и Стёпка Шарапов. Все мы родом из Мезени, мореходы с кочмары «Надежда». Я-то штурман, а они матросы… Был с нами ещё Федька Веригин, да его медведь задрал… А на Малом Бруне мы вот как оказались…

* Коч (кочмара) — деревянное русское парусно-гребное судно, широко использовавшееся до XVIII века на русском Севере.

** Малый Брун — ныне остров Эдж в составе архипелага Шпицберген в Северном Ледовитом океане.

2

Зима 1743 года,
Мезень,
Архангелогородская губерния

Одна из мезенских пристаней с утра была заполнена народом, прощавшимся с отходившим в дальнее плавание кочмарой «Надежда». Его снарядил богатый мезенский купец Ерёмий Окладников, вознамерившись отправить к Груманту* на промысел китов и моржей.

— Алёшенька, сокол мой ясный! — голосила красивая молодуха, заламывая руки. — Ведь только месяц тому мы оженились…И не нацеловала-то я тебя, и не нарадовалась, а ты вона куда улетаешь…

— Ладно тебе, Маринка! — тщетно пытался успокоить её пунцовый от стыда дюжий штурман Химков. — Словно в последний путь провожаешь! Вона, полгода пройдёт, возвернусь я к тебе целым и невредимым!

Однако чуткое женское сердце не обманешь. Их плавание не заладилось с самого начала, терзая корабль в море бесконечными штормами. Поэтому кормщик Михей Пугач был рад и тому, что «Надежде» удалось пройти хотя бы к Малому Бруну.

Однако на этом их беды не закончились, поскольку в скором времени корабль был затёрт льдами.

— Стало быть, зимовать нам на Бруне! — решил кормчий, обращаясь к Алексею Химкову. — Помнится мне, имеется там домишко, однако стоит проверить! Бери-ка ты, Алексей, четырёх матросов, да отправляйся на берег! Ежели всё нормально, костёр зажгите!

Недолго думая, штурман определил себе в спутники бывалых матросов Ивана Химкова, Степана Шарапова и Фёдора Веригина. Быстро собравшись, они взяли с собой лишь самое необходимое: ружье, рожок с порохом на двенадцать зарядов и столько же пуль, маленький котел, немного муки и хлеба, огниво, трут, ножи и курительный табак.

— Лишнего брать не будем! — решил за всех Химков. — Поелику лёд, может быть, в некоторых местах тонок. Потонем все, ежели тяжесть при себе иметь будем!

Разведчики спустились с судна на лёд, и, осторожно ступая, вереницей направились к черневшей вдали громаде острова. Вскоре над ними стали парить чайки, недовольно кричавшие на незваных гостей.

На берегу Бруна они увидели лишь вмёрзшие в лёд огромные камни, заледеневшие от холода.

— Слыхал я, что изба та находится недалече от берега! — обратился к товарищам Степан Шарапов. — Отойдём друг от друга на полверсты, и пойдём вглубь острова. Кто первым её найдёт, пущай голос подаст!

Зимовка была найдена очень скоро. Это было довольно крепкое строение, возведённое из разномастных стволов деревьев и потемневших от времени брёвен, некогда выброшенных морем. В центре избёнки красовалась выложенная из каменьев и глины печь.

— А печь-то справная! — искренне обрадовался Степан Шарапов, обойдя её со всех сторон. — Да и сама зимовка неплоха, разве что крышу малость починить!

Разведя на улице костерок, они приготовили в котелке мучную болтанку. Расправившись с нехитрым варевом, поморы затопили печь и заночевали в новом жилище.

— Как рассветёт — пойдём обратно! — объявил всем штурман, задувая лучину. — Изба большая, место всем нашим хватит! Об том и доложим шкиперу!

Поутру они проснулись почти одновременно, и быстро перекусили остатками хлеба. Выйдя наружу, мореходы проворно зашагали к морскому берегу.

Однако там их ожидал столь неприятный сюрприз, что и словами не передать.

— Это, а где ж «Надежда»-то наша? — удивлённо заморгал Фёдор Веригин, переминаясь с ноги на ногу. — Вона там она вчера виднелася, как сейчас помню! А таперича один лёд кругом, словно и не было её вовсе!

Не веря своим глазам, Химков несколько раз внимательно осмотрел линию горизонта. Корабля действительно не было, остров со всех сторон окружали лишь ледяные торосы самых причудливых форм и размеров.

— Сдаётся мне, что погибла кочмара! — наконец выдавил он, не глядя в глаза матросам. — Раздавило её льдом, и вся недолга.

— Или в море унесло! — подал голос Веригин. — Разом со льдом, в который вмёрзла!

Обратно поморы возвращались в полном молчании, и каждый думал о своём. Неважно было, что именно сталось с судном, их собственная судьба казалась им теперь законченной.

— А ну, не раскисать! — вдруг рявкнул Алексей Химков, немало испугав товарищей по несчастью. — Ружьё и заряды к нему у нас имеется, так что как есть пойдём на охоту!

Он указал под ноги на снег, испещрённый вокруг дорожками следов оленей.

Спустя час они возвращались в зимовку, с трудом неся выпотрошенную тушу матерого зверя. Однако в эту же ночь по следам свежей крови к ним явился незваный гость.

После полуночи дверь вдруг затрещала, а потом подалась и выпала вовнутрь. Химков схватил ружьё, а остальные матросы достали ножи, готовясь к решительному отпору.

В белесом полумраке мореходы с ужасов увидели, как в просторную горницу протискивается огромный белый медведь. Дико рыча, он скалил жёлтые клыки, стараясь достать людей огромными лапами.

Фёдор Веригин бросился на зверя, попытавшись всадить ему нож в могучую шею. Однако белый гигант извернулся, и одним небрежным движением сломал человеку хребет.

Тщательно прицелившись, Химков выстрели, целясь в глаз хищнику. Он знал, что второго шанса не будет, потому как ему не успеть вновь зарядить оружие. Однако хозяин острова вдруг обмяк, и жёлто-серой грудой осел на пол.

— А-ну всё, готов! — с трудом выдохнул штурман, роняя ружьё. — Спасибо тебе, Господи, что спас от смерти жуткой в звериных лапах!

* Грумант — архипелаг Шпицберген в Северном Ледовитом океане.

3

Лето 1749 года,
остров Малый Брун,
Северный Ледовитый океан

— Вот так мы и стали жить отшельниками! — продолжил свой рассказ штурман, глядя на бесконечную океанскую гладь. — Пока были заряды к ружью, валили мы оленей, мясо коптили и сушил впрок!

— А как же вы дальше стали пропитание добывать? — не унимался любопытный гребец. — Не голыми же руками на медведей ходить?

Сдвинув на затылок меховую шапку, Алексей Химков бережно потрогал рукой сложенные грудой тюки с лисьим мехом, медвежьими шкурами и рыбьим зубом*.

— Рогатинами да топором мы дале вооружились! — сказал он задумчиво, поглаживая нечёсаную бороду. — А дело было так…Пошёл я как-то раз вдоль берега острова, вон к тем утёсам каменным…

Обернувшись, штурман указал рукой на едва заметную полоску скалистого берега с белыми бурунами волн.

— Иду я, и вдруг — пещера! — изрёк он. — При мне был нож да дубина деревянная! Зажёг я лучину, что с собой всегда носил, перекрестился, и пошёл бог весть куда! А по коже озноб, а вдруг там здоровенный медведище затаился?

Видя, как к нему поворачиваются головы гребцов, заинтригованных рассказом, штурман нарочито неторопливо взял паузу.

— Потолок в пещере невысокий, и пришлось мне пригнуться! — наконец продолжил он. — Лезу я по каменному коридору, и сердце в груди заходится от волнения! А кругом сухо и тихо, как в могиле, аж оторопь берёт! И вдруг такое вижу…

На мгновение замолчав, Химков прикрыл глаза, словно воспоминания мешали ему говорить.

— Прямо передо мной останки человечьи! — сузил он глаза, хищно раздувая ноздри. — Видать, воин времён былинных, из тех, что у нас в старину варягами кликали! Одежа на остове вся истлела, одна кольчуга заржавленная осталася! В ногах у него шлем, а под рукою меч, топор и два наконечника копейных!

Недоверчиво покачав головой, гребец лениво плюнул за борт, моргая серыми глазами.

— Прям-таки варяг! — сказал он. — Может, привиделось тебе, с голодухи-то? Или приврать решил?

Вместо ответа штурман порылся в тюках пушнины, и достал короткое копьё с массивным наконечником и одетый на древко боевой топор с бронзовой насечкой.

— В пещере той сухо было! — заметил он, проводя пальцем по острозаточенному лезвию. — Сказывал я уже про то. Потому оружие хорошо сохранилось и к использованию было пригодно. Заточили мы его с тщанием о камни, всю ржу сняли… А варяги места эти с давних пор знавали, и не раз на сём острове бывали. Вот так-то…

Спрятав рогатину, он достал из кармана костяную трубочку и обвёл просительным взглядом спасителей. Один из гребцов указал на карман, в котором оказался кисет с курительным табаком.

Поделившись с друзьями, Химков раскурил трубочку и продолжил рассказ:

— Дни текли за днями, словно песок…Мы на стенах зимовки зарубки делали, чтоб совсем со счёта не сбиться… Однако, как оказалось, на добрых две недели ошиблись…

— Сколько же вы на сём острове провели? — спросил всё тот же сероглазый гребец. — Без полного, так сказать, человечьего общения?

Выпустив несколько колец дыма, Химков снова обернулся к таявшему в тумане Бруну.

— Без малого шесть годков! — наконец выдохнул он. — Как подумаешь, так самому не верится! Всё это время лишь мясом питались, водой жажду утоляли, травку жевали да кровь оленью от цинги пили! Хлебушка вкус давно позабыли!

— Как же выжить вы сумели? — тихо спросил один из гребцов. — Тут одного желания да старания мало, чтоб сдюжить всё, что с вами приключилось!

Неожиданно встав на ноги, Химков истово перекрестился, достал из-за пазухи медный крест и поцеловал его.

— Значит, была на то божья воля! — убеждённо сказал он, сверкнув глазами. — К тому же, мы — поморы, и негоже нам от трудностей великих духом падать да телом слабеть! Меня дома молодая жёнка ждёт, вот приеду, так уж нацелуюся! Вот так-то, братцы!

* Рыбий зуб — моржовый клык.