Шидловский Александр Федорович

Краткий исторический очерк русских плавании и промыслов на Шпицберген

До последнего времени в истории полярных стран Шпицберген и Медвежий остров считались открытыми в 1596 году знаменитым голландским мореплавателем Варенцом, во время его третьей попытки отыскать северо-восточный проход в Тихий океан. В прошлом году, в одной из норвежских газет появилась статья (De siste spor efter Russemes Spitsbergenliv. Fra Birger Jacobsens expedition. Tidens Tegn, 1911, 9/IX) Б. Якобсона, в которой на ряду с сообщением о последних следах пребывания русских на Шпицберген, автор приписывает честь открытия Шпицбергена своим соотечественникам, хотя и не приводить никаких положительных данных в пояснение своего предположения. Однако, по преданиям, мы знаем, что еще до основания Соловецкого монастыря в 1435 году, предки вологодского крестьянина Антона Тимофеевича Старостина (26 мая 1875 г.), происходившее из новгородских выходцев, имели на западном берегу Шпицбергена (Грумант) избы в гавани, называемой «Старостиной», впоследствии переименованной иностранцами в «Клумбой». Одень из представителей этого знаменитого рода, Иван Старостин, умерь и похоронен в Green Harbourg на Шпицбергене в 1826 г., где провёл 39 зим. К сожалению, до нас не дошло никаких документальных сведений о пребывании первых наших выходцев из рода Старостиных на Шпицбергене. Более точные данные о появлении русских промышленников на Груманте, еще до открытия его Варенцом, даёт однако документ о посещении Грум анта (Шпицбергена) в XVI в. одним из русских кормщиков; это — письмо датского короля Фридриха II от 11 марта 1576 г. к некоему Людвигу Мунку в Варди (Wardöer) (Датский документ о посещении Шпицбергена русскими в ХVI век. Сообщ. А. М. Филиппов. Литературный Вестник, 1901 г. т. I, кн. 4, стр. 441), в котором король даёт ему приказ войти в сношение с русским кормщиком Павлом Нишецом (en Rydtske Styrrmand ved Naffn Paulus Hichetz), живущим в Mallues (Кола) и ежегодно около Варфоломеева дня (om Bartholomej thüde) плавающим в Гренландию (Grönlandt— Грумантъ), который предлагал раньше тронгеймским бюргерам сообщить данные об этой земле и провести туда их суда. Лучшим доказательством того, что русская суда крайнего Севера и их кормщики в ХУІ в. пользовались заслуженной славой среди западных их соседей служить свидетельство известного английского мореплавателя Бурро (Barrow), который в 1556 году доходил до Новой Земли и Карского моря по указаниям русских промышленников; из них два кормщика—Фёдор и. Таврило, идя на своих судах в караван ВО, принуждены были часто спускать свои паруса в ожидании судна Буро. По свидетельству же комиссара Яна Гуйгена ван-Линсхотена (Voyagie of the Sehip-Vaert, van Jan Huyghen van Linschoten, van by Norden om langes Noorvveggen de Noortcaep, Laplant, Yinlaut, Ruslandt, de vitte Zee, de Custeu van Candenoes, Svetenoes, Pitzora etc… door de Strate ofte Engte van Nassau tot voorby de Rivicr Oby. Auno 1594 en 1595. Praneker, 1601. 2-te Auflage. Amsterdam. 1624), сопровождавшего в 1594 г. первую северную голландскую экспедицию, под общей командой адмирала Ная, остров Кильдин имел в то время важное торговое значение на Мурман, а по писцовым книгам дьяка Василия (1608 — 1609 гг.) по западному и восточному мурманскому берегу числился длинный ряд становищ; все это доказывает, что состояние рыболовства и торговли на Мурмане в начале XVII века было во много раз лучше настоящего. Северный берег Рыбацкого полуострова был усеян целой массой становищ и поселений, от которых кое-где и теперь сохранились фундаменты домов, амбаров и пр. Нет ничего удивительного, что в числе смелых русских мореплавателей, ходивших далеко на север, до Шпицбергена, были люди, подобные Павлу Нишецу (вероятно Никитич) или Старостиным; но все они, будучи малокультурными, не имея никакой связи с цивилизованным миром, не в состоянии были никому заявить о своих открытиях, кто бы мог передать затем потомкам рассказы об их подвигах в борьбе со льдами и другими невзгодами полярной природы. Однако по словам двинского летописца, до которого очевидно доходили предания, древние двиняне, будучи прекрасными мореходами, совершали свои плавания от Груманта до Колгуева и даже до Новой Земли и Обской губы; чтобы остановить их дальнейшее поступательное движение на запад, норвежцы в ХVІ веке построили крепость Бардегуз, так как русские промышленники еще задолго до постройки этой крепости густо населяли Мурман, что и доказывается существованием здесь поселения Колы, возникшего еще в X в. с целью развития промыслов, а также — Печенгского монастыря; последний вел в ХVІ в. обширную торговлю, в нем строились морские суда, которые плавали в Данию и другие европейские страны; монастырь этот, пользовавшийся милостью царя Иоанна Васильевича, пожаловавшего ему в 1556 г. грамоту на разные угодья, был однако сожжен шведами в 1591 г. (Акты Исторические, собр. и изд. Археогр. Комисс. т. IV, С. 1842, стр. 551). Затем, когда в царствование царя Михаила Феодоровича в 1620 г. последовал указ, которым воспрещалось беломорцам и печерцам ходить на восток, к устьям Оби и Енисея, поморы обратили свое внимание на более далекий западный север, где развитию их промыслов не мешали преграды в лице сборщиков пошлин и десятины, и вновь стали промышлять на Груманте, где еще около столетия продолжалась их широкая деятельность. В конце царствования Петра Великого, который обратил сначала свой взор на север и дал сильный толчок развитию его торговой жизни, а потом перенес его на запад, к устьям Невы, торговля на севере начала приходить в упадок. После смерти великого преобразователя, указом Правительствующего Сената 19 мая 1735 г. повелено было Шафирову привести китоловный промысел в Северном Ледовитом океане в лучшее состояние для пользы государства. В 1747 г. Коммерц-Коллегия затребовала от Архангельской Коммерц-Конторы сведения, ходил ли в прошлом и в текущем году кто из промышленников на Шпицберген, лежащий в ледяном море, в Груланде, на каких судах, откуда, и какие предметы оттуда привозили, в какое время ходят они туда для промыслов. Последняя обратилась за справками к разным местным учреждениям, которые однако не могли дать никаких положительных по указанным вопросам сведений; из возникшего затруднения выручил Коммерц-Контору в апреле 1748 года выгорецкий раскольник Амос Корнилов, который сообщил ей довольно подробные сведения о своих промыслах на Шпицбергене за ряд лет, с 1737 — 1747 гг. Затем, на дальнейшие запросы той же Коллегии раскольник Корнилов сообщил интересные и для настоящего времени указания о том, какую провизию берут с собой для зимовки промышленники и как они предохраняют себя от цынги (С. Ф. Огородников. Русские на Шпицбергене в 1747—1748 гг. Русская Старина, 1889 г., № 6, стр. 703—706). «Амос Корнилов, Архангельский городской мореходец», пишет М . В. Ломоносов, «который на оном острову (Шпицбергене) был для промыслов пятнадцать раз, неоднократно там зимовал и в бытность его в С.-Петербурге, много о тамошних свойствах обстоятельно спрашивал, с утверждением сказывал о помянутом электрическом явлении», т. е. о северном сиянии, которое глубоко интересовало нашего знаменитого ученого. В 1749 году Императрица Елизавета Петровна пожаловала звериный промысел в Ледовитом океане гр. П. И. Шувалову, и управляющий конторой последнего, Верноцоберг отправил кормщика на Шпицберген. Противные ветры привели судно последнего к тому месту, где обитали четыре мезенских матроса, бурею туда принесенные, и прожившие там при самых тяжелых условиях 6 лет и 3 месяца. Описание приключений этих лиц— кормщика Алексея Химкова и промышленников Ивана Химкова, Степана Шарапова и Федора Веригина, проживших в Малом Беруне, под 77° 30′ сев. широты на Шпицбергене с 1743— 1749 гг., было описано проф. истории и членом С.-Петербургской Академии в С.-Петербурге Леруа и переведено тогда же на многие европейские языки. Это обстоятельство обратило на себя внимание Императрицы Екатерины II, по повелению которой отправлена была экспедиция на Шпицберген по плану, составленному знаменитым М. В. Ломоносовым. Указом 14-го мая 1764 года повелено было снарядить экспедицию для прохода Северным океаном в Камчатку, и держать ее в глубочайшей тайне, даже и oт Сената до времени, а официально называть: «Экспедицией о возобновлении китовых и других звериных и рыбных промыслов»; в том же году под командою лейтенанта М . С. Немтинова на Шпицберген было отправлено 6 транспортных судов, которые отвезли в Кломбай провиант и материалы для постройки 10 изб, бани и амбара. Лейтенант Немтинов «за рачительное исполнение возложенной на него должности и составленную карту, произведен в капитан-лейтенанты» (декабрь, 1764 г.). «Капитан-командор Петр Чаплин, находясь в Архангельске капитаном порта, получал жалованье по окладу капитана I ранга. Коллегия, в уважение трудов его при отправлении лейтенанта Немтинова на Шпицберген, исходатайствовала ему жалованье по чину. Командирам всех судов Немтиновой эскадры пожалованы при сем случае следующие чины (январь 1765 г.)» (Записки, издаваемые от Госуд. Адмиралт. Д-та. ч. VII, 1824 г. стр. 224— 314 и 248). На следующий год, 9-го мая 1765 г. под командою капитана I ранга В. Чичагова отправилась на Шпицберген экспедиция, в составе трех судов; однако сплошные льды и другие непреодолимые препятствия заставили его в августе того же года возвратиться в Архангельск. Адмиралтейств-Коллегия, и в особенности ее президент, гр. Иван Чернышев, были чрезвычайно огорчены такою неудачею. Положено было на следующий год вновь повторить попытку пройти до Шпицбергена, которая, однако, была также неуспешна, как и первая: беспрерывные льды заставили эскадру 10 сентября 1766 г. возвратиться в Архангельск. Первым описателем этой неудавшейся экспедиции был исконный враг Ломоносова, историограф, академик Мюллер. Последний составил: «Geschichte der Schiffahrten nach Norden, aus autentischen Nachrichten des Admiralitäts-Collegiums in einem Auszüge mit vielen cingestreueten Anmercungen». Здесь, кроме введения, описываются путешествия эскадры Чичагова из Архангельска к Шпицбергену в 1765— 1766 гг. на основании материалов, данных Мюллеру, гр. И. Чернышевым по повелению Императрицы Екатерины II; эта работа была представлена императрице в 1777 году. Трудъ Мюллера был напечатан в 1793 г. на немецком языке и до сего времени остается непереведенным; замечательно, что автор его нигде не упоминает имени виновника этой экспедиции Ломоносова (П. Пекарский. История Импер. Академии Наук в С.-Нетербурге. T. Г О. 1870, стр. 429; T. II. С. 1873, стр. 809—810). В 1847 г. Ал. Соколов, много потрудившийся для собирания материалов по морской библиографии, в делах гр. И. Чернышева нашел предположения Ломоносова: «Краткое описание разных путешествий по северным морям, и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию», которое и напечатал в том же году («Экспедиция капитана I р. В. Чичагова въ 1765— 1766 гг.». (№Л° 55—58)); к сожалению на это сочинение не было в то время обращено внимания со стороны людей ученого мира и оно, хотя и было отпечатано в достаточном количестве экземпляров, осталось почти неизвестным для публики. В 1854 г. тот же А. Соколов издал книжку под заглавием «Проэкт Ломоносова и экспедиция Чичагова»; но это издание, ставшее теперь уже библиографической редкостью, также почти неизвестно для многих. Только недавно, по случаю 200 летия со дня рождения Ломоносова Ю. М. Шокальский в своей прекрасной статье (Ю. М. Шокальский в сборник: «1711—1911. Труды Ломоносова в области естественно-исторических наук. Издание Имп. Академии Наук. С. 1911», на стр. 107—125. Тут приложена копия с карты Северного Полярного Океана, находящейся при рукописи Ломоносова в Императорской Публичной Библиотеке) познакомил широкую публику с упомянутым выше проектом Ломоносова. Будем надеяться, что пробудившийся теперь интерес со стороны русских людей к Северу, послужит толчком к подробному описанию экспедиции Чичагова; богатый материал для историка указан нами ниже, в «Описи архивных дел и документов». В конце XVIII века русские звериные промыслы на Груманте стали уже подвергаться регистрации; перед отправлением в Северный Океан судохозяева подавали в Архангельское Губернское Правление на Высочайшее имя прошения о выдаче им муки и пропускных билетов; эти прошения поступали потом к Правлению Портовой Таможни, откуда Цольнер (Zöllner) извещал, что «по тому Его Императорскаго Величества указу определено учинить исполнение», которое состояло в том, что от всех лиц экипажа каждого судна отбирались их паспорта; затем им выдавались билеты, в которых обозначалось, что владельцы их «имеют в означенном месте (Груманте и на Новой Земле) пробыть ныне текущее лето, а в случае каких-либо причин и и зимованья и как до возвращения их представленные тех кормщика и работников паспорты оставлены в Губернском Правлении, то с сим билетом могут они иметь свободный до пред упомянутых промыслов и обратно в город Архангельск вояж». В Губернском Правлении велись книги для записывания «подаваемых прошениев об отпуске рабочих людей на Грумант или на Новую Землю и им хлеба» (Архив Арх. Губ. Прав. (Книги по Гѳнер. Описи № 51145—46); 3-ей эксп. 1-го стола 1800 г. по 14-ой описи № 7). В этих книгах значится, что отправились на Шпицберген (Грумант) и Новую Землю: 7 судов с их кормщиками и 110 рабочими— в 1797 году; 9 судов с их кормщиками и 148 рабочими— в 1798 году и 7 судов с их кормщиками и 120 рабочими—в 1799 году. В 1800 году к числу постоянных посетителей Шпицбергена присоединился Вологодский купец Матвей Киселев, отправивший туда для промыслов судно «Св. Николай» с 12 рабочими (Архив Арх. Губ. Прав. (Книги по Генер. Описи №51666.). В начале XIX века внимание нашего правительства было отвлечено, последовавшими после великой французской революции событиями, от поддержки в русских людях широкой деятельности на севере; однако Император Александр I в 1804 г. принял под свое непосредственное покровительство Беломорскую компанию, в 6 п. Устава которой сказало было: «круг действий компании обнимает не одно Белое море, но и острова— Грумант (Шпицберген), Новую Землю, Колгуев и вообще Северный океан и Ледовитое море. Интерес к дальнему северу был отчасти пробужден купеческим сыном из г. Кеми Ф. М. Антоновым, который в 1830 году подал на Высочайшее имя прошение с проектом о занятии острова Шпицбергена (дело по Ген. описи за № 13562 Канцелярии Военного Губернатора 1831 г., по 38-ой описи, № 33). По этому проекту предлагалось: «а) вооружа один или два военные шлюпа с полным комплектом экипажа и с подлежащим числом географов, астрономов, горных чинов и медиков, коих обеспеча провиантом, воинскими и прочими снарядами на круглый год, отправить из города Архангельска в июне месяце; б) иметь в готовности совершенно отделанные в Архангельске деревянные казармы или квартиры, достаточные для помещения экипажа на Шпицбергене во все темное время года; в) запастись в Екатерине гавани достаточным числом лапландских оленей со всею принадлежащею для езды упряжью и с проводниками также из лапландцев или самоедов, совершенно знающих управлять оными; г) по прибытии на Шпицберген отправиться на оленях во внутренность острова для исследования и описания оного в феврале месяце, т. е. по миновании уже темного времени». Министр финансов, гр. Канкрин проект Антонова препроводил Архангельскому военному губернатору, который передал его на заключение Губернского Правления. Последнее «не имея обстоятельных сведений о выгодах острова Шпицбергена» обратилось за необходимыми сведениями по затронутому вопросу к Архангельскому полицмейстеру и Мезенскому городничему; эти лица запросили бывших на Шпицбергене промышленников, а затем вся переписка была возвращена Губернскому Правлению, которое дало отзыв, что оно «никакого заключения со своей стороны определить не может, и полагает промышленность сию предоставить на волю купечества, которое, стараясь о пользе своей, особливо если отправленные купцом Корняевым суда возвратятся с хорошею прибылью, не преминет воспользоваться такою промышленностью»; с этим заключением согласился и Комитет Министров. В 1850 г. отставной прапорщик Фролов предлагал свои услуги для исследования острова Шпицбергена и подал по сему поводу свой проект (Дело канцелярии Арх. Военного губернатора I860 г. по 59 описи за № 298), на осуществление которого испрашивал 10 тысяч рублей; в этом проект, по существу не заслуживающем особого внимания, встречаются однако весьма интересные указания на условия промыслов на Шпицберген. Время, когда прекратились русские промыслы па Шпицберген с точностью установить трудно; вероятно, слухи о печальной судьбе промышленников, поселившихся в 1851 г. в бухте на северном берегу Шпицбергена, Little Red Вау, когда там погибло от цынги 12 человек, а остальные, едва оставшиеся в живых, в числе шести, были спасены командой норвежской яхты летом 1852 года, на некоторое время отчасти отбили у наших поморов желание забираться далеко на север; с другой стороны, и это — главное, причиной упадка развития русского дела на севере явилось внимание к нему со стороны иностранцев; они хорошо поняли, какое широкое поле для их деятельностью представляет крайний север, естественные богатства которого мало ценились людьми, поставленными правительством в роли ближайших распорядителей его судьбами. В 1871 году шведское правительство через своего посланника даже обратилось к Русскому с заявлением о желании присоединить к своим владениям Шпицбергенский архипелаг, чтобы охранять под своим флагом колонию, которую оно предполагало там устроить с целью производства научных исследовании, мотивируя свое заявление тем, что Шпицберген давно оставлен русскими и теперь необитаем. Однако тогда по этому вопросу появились в обществе и русской печати веские возражения, в которых подробно указывались исконные права наши на Шпицберген (Представление Комитета Высочайше утвержденного О-ва для содействия русской промышленности и торговле М-ру Государственных Имуществ от 12 июня 1871 г. за № 160; см. Дело Д-та Зем. и Сѳльск. Пром. Архива Гл. Управл. Зем. и Земледелия № (В) 12377 и Труды О-ва. ч. 1. С. 1872, стр. 84 — 94. См. также: Дело Д-та Таможенных Сборов, «О правах России на Шпицберген». 13 сентября 1869 г. № 2491. Связка Архива № 5/457. № 2.). В том же 1871 году последний из представителей рода Старостиных, крестьянин Вологодской губернии, А. Т. Старостин, обратился к Министру Государственных имуществ ген.-адъют. А. А. Зеленому с прошением (Дело Архива Глав. Управ. Зем. и Земледелия за № (В) 12377), в котором просил разрешения поселиться на Шпицбергене, в чем ему однако не было оказано необходимого содействия. Известный проповедник развития русских интересов на севере, М. К. Сидоров, в 1875 г. сделал два доклада (Первый доклад прочитан 26 мая, а второй в апреле 1875 г. в «Императорском О-в для содействия русскому торговому мореходству»): 1) о русских промышленниках Старостиных, плававших из р. Северной Двины на Грумант, который впоследствии, более нежели через сто лет, назван Шпицбергеном и 2) об объявлении Груманта (Шпицбергена) нейтральным и об окончательном отказе Старостиным в правах их не только на открытый ими этот остров, но и на ту гавань, которая 400 лет сряду была ими занимаема, и о последовавшей смерти последнего мореплавателя Старостина, члена отделения нашего Общества. В последнее время, внимание нашего правительства к исконному русскому владению, архипелагу Шпицбергену, было обращено в 1899 — 1900 гг., когда на нем производились работы по градусному измерению дуги меридиана соединенной русско-шведской научной экспедицией; после этого в нашей литературе появился длинный ряд научных трудов и статей русских ученых, посвященных всестороннему изучению Шпицбергена. Теперь, когда на этом архипелаге кроме шведов и норвежцев, появились также англичане и американцы, начавшие там эксплуатацию полезных ископаемых и главным образом — каменного угля, необходимо и нам заявить временно забытые наши права на Шпицберген. Лучше поздно, чем никогда!

 

Источник текста: Шпицберген в русской истории и литературе : крат. ист. очерк рус. плаваний и промыслов на Шпицбергене и подробный указ. лит. и арх. дел, относящихся к этим вопросам / сост. А. Ф. Шидловский. — СПб.: Тип. Мор. м-ва, 1912. — [3], III, 64 с.

Comments are closed